I am enough. Просто. Ешьте. Еду. - Анастасия Чекмарева

Q: Чувствую ли я вину и тревогу после съеденной плитки шоколада?

A: Нет, ни капли. Потому что я доверяю себе на 100%. Просишь? Бери. Плитку? Без проблем.

Q: Ем ли я сладкое после основного приёма пищи, когда уже сыта?

A: Да. Сколько я хочу. Я всегда после обеда ем сладкое, потому что чувствую, что хочу это съесть, и я ем! Захочу сладкое ещё и на ужин – без вопросов, я буду есть его и тогда.

***

Моё восстановление проходило в каких-то, я бы сказала, идеальных условиях, и я не замечала этого вот уже почти год, как восстанавливаюсь.

Психолог: вы не знаете, какие условия будут идеальными для комфортного восстановления. Для кого-то важно иметь возможность продолжать общаться с людьми. Для кого-то спасательным тросом становится учёба. Для кого-то важно оказаться в «инкубаторе», где никто его не трогает. Если вам чего-то не хватает, есть два пути – создать эти условия или найти инструменты, чтобы действовать в отсутствии таких кондиций.

Начало рекавери, конец октября 2015 года:

1. Я уже закончила ВУЗ, то есть меня не видят одногруппники (как я набираю вес, так и тело, опухшее от отёков).

2. Я сижу дома и никуда не выхожу работать, а преподаю английский язык через Интернет, то есть меня и в офисе никто не видит, потому что меня там просто-напросто нет.

3. Я как будто находилась в инкубаторе, где я сплю по 14 часов, хожу в магазин за килограммами сладкого, много ем и учу иностранному языку в кресле. Больше ничего.

Цепочка «Страшный Голод – релапс – Страшный Голод» заканчивается под конец мая-начало июня (10.2015—05.2016).

1. В июне мы переезжаем в новую квартиру, в другой район. Я не ассоциирую её со своим периодом Голода, слезами, психозами, которые часто бывали у меня в старой двушке. То есть я погружаюсь в новую обстановку, которая мне ни о чём плохом не напоминает.

2. Я получаю работу. Я прихожу в офис уже без отёков, с относительно выровненными питанием и психикой. Меня видят люди так, будто я всю жизнь была здорова.

3. Мои коммуникативные навыки восстановлены, и я нахожу контакт с коллективом уже в первую неделю (в отличие от ВУЗа, где я искала контакта годами в период ОРПП).

4. Я ем приготовленные с собой обеды в контейнерах и бутерброды в офисе, и мне не нужно судорожно бегать в магазин за пачками еды, так как период Страшного Голода закончился до приёма на работу.

Меня как будто кто-то вёл и помещал в разные комнаты, а потом сказал: «Ну, вот тут уже и выход за поворотом, проходи».

***

Я не подозревала, что у меня расстройство в течение нескольких лет. Я жила с ним, страдала и терпела. У меня нет матери с 2007, и я не знаю, что такое «мама, как подружка», чтобы я делилась с ней чем-то и что-то обсуждала – так получилось, что её не стало в моём раннем возрасте.

Отцу я не говорила о голосах в голове, только в апреле 2016 я дала прочесть ему записи о моём ОРПП. Он сказал, что это жутко, сожалел, что не знал о таком. Пара друзей поддерживали меня, так как понимали моё состояние в течение нескольких лет – не буду это приписывать к каждому году, но я бесконечно благодарна им за эту помощь.

Первый год ОРПП (2011)

Я страдаю КП втихаря (а затем разгруз), плачу и хочу сдаться в психушку. Мне страшно, но отцу не говорю – я не хотела ему переживаний и жила с этим молча. Мои тазовые кости начинают выпирать вперёд живота, мне становится больно сидеть на своих же костях, но в душе я даже рада этому. Я считаю себя недостаточно худой, я голодаю и горжусь этим. Тем людям, кто тогда был рядом со мной, я не говорю об этом абсолютно ничего.

Второй год ОРПП (2012)

Я «выравниваю» баланс, как я тогда считала: начинаю правильно питаться и чрезмерно тренироваться (это были орторексия и спортивная булимия). Отец радуется, что я хотя бы что-то ем и вроде как делаю упражнения (но я делала их на убой по 2—3 часа в день). Я знакомлюсь с будущим мужем и вскоре признаюсь ему, что у меня проблемы с физическим здоровьем: так в моей жизни появляется человек, который больше других знает, что я «повёрнута» на питании и спорте.

Андрей терпит всё: мои «психи» происходили каждый второй день в течение нескольких лет до 2015 года. Мы вместе ходили по больницам, чтобы вылечить мои болезни и нарушения. Безрезультатно в 80%. Мы продолжали ходить по врачам, параллельно сталкиваясь с моими истериками. Я стоически отвечала, что «великолепно себя чувствую на правильном питании», но завидовала мужу, если он ел «запрещённую еду», вслух ругая его за такое. Я много осуждала его за то, что он ест.

Третий год ОРПП (2013)

Ужесточение орторексии. Месячные не приходят, у меня появляется экзема на ногах. Её не могут вылечить врачи разных профилей и квалификаций. Мы вкладываем огромные деньги в моё лечение, долгосрочного эффекта нет. Я худею и не говорю об этом мужу, «ведь всё равно гинеколог сказал, что у меня „нормальный“ вес».

Андрей видит, что я плохо ем, и сообщает мне об этом – я снова неистово психую: «Ешь сам свои колбасу и хлеб!» Он говорит, что мне нужно есть, как раньше, чтобы месячные вернулись: у меня начинается паника, весь день я на нервах и «меня нельзя трогать!» Отец просит меня снизить физическую нагрузку, я стала совсем «палкой». Я считаю, что меня никто не понимает и нахожусь в отвратительном настроении.

Четвёртый год ОРПП (2014)

Я создаю в «Instagram» страницу о правильном питании. Я счастлива по уши. Муж с отцом посмеиваются: «И зачем это нужно?!» Андрей подписывается на мой аккаунт о еде и видит, что я ем. Хотя всё время не понимает, что и зачем я делаю. У меня начинаются неконтролируемые переедания. Я говорю об этом мужу – он отвечает: «Ну, съела больше, и что? Ладно тебе. Наоборот, хорошо, что ты ешь!» Я мучаюсь. Я не знаю, к кому идти с этим: все мои «труды» рушатся, как будто я случайно их задела, как башню из кубиков. Паника и тревога усиливаются.

Пятый год ОРПП (2015)

Всё продолжается по-старому, только физические нагрузки ужесточаются. Я «высыхаю», от КД ни одного намёка. Однажды муж присутствовал при моём КП. Я всё ещё помню его испуганный взгляд, когда впихивала в себя кучу шоколада. Я поняла, что при нём лучше этого не делать, и прекратила переедать перед его глазами. Он говорит мне есть, когда я хочу. Я плачу и говорю, что тогда буду весить 100 килограмм и он не захочет со мной быть. В ответ я слышу только то, что мне нужно прекратить такие разговоры и просто есть. Осенью 2015 я полностью отказываюсь от извращённого контроля за своим питанием. Я больше не в силах сдерживать желание тела жить.